К а л м ы к о в (глядя на жену). Господин Аносов?
Ч е л н о к о в. Господин Аносов. Я знаю его немного по горному корпусу.
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. Ох, не доверяйтесь ему, князь! Будьте осторожны. Господин Аносов не столь умен, сколь горд.
К а л м ы к о в. Правильно, матушка. Мечтатель и фантазер.
Ч е л н о к о в. Я вчера видел его сталь. Она не уступит английской.
К а л м ы к о в. Зато дороже английской в четыре раза. Да-с.
Е л и з а в е т а Ф е д о р о в н а. Господин Аносов груб. В каждом деле суждение свое отстаивает, не считаясь, ни со званием, ни с чином. Куда б лучше разговор иметь вам, князь, с Гансом Францевичем Шмаусом. Умница! (Уходит на второй этаж.)
К а л м ы к о в. Иногда жены видят больше нас. Лиза права. Господин Шмаус — крупнейший знаток: три тысячи серебром в год сам государь ему назначил.
Ч е л н о к о в. На вашей фабрике любой немецкий мастер получает больше, чем вы, директор.
К а л м ы к о в. За морем, говорят, телушка полушка, да рубль перевоз. Мы у себя дома.
Ч е л н о к о в. И терпим, когда в нашем доме хозяйничают иноземцы.
К а л м ы к о в. Не нашего ума дело, князь. Я сейчас приглашу господина Шмауса, а вы уж судите сами. (Подходит к двери своего кабинета.) Нил!
Ч и ж о в. Чем могу быть полезен, Иван Иваныч?
К а л м ы к о в. Ганс Францевич, наверное, уже здесь. Зови.
Ч и ж о в. Павел Петрович здесь, а Ганс Францевич еще не приходили.
Ч е л н о к о в. Господин Аносов?
Ч и ж о в. Да.
Ч е л н о к о в. Пусть войдет.
Ч и ж о в. Слушаюсь. (Смотрит на Калмыкова, ожидая разрешения.)
К а л м ы к о в. Зови.
Чижов уходит, входит Аносов.
А н о с о в. Здравствуйте, господа.
К а л м ы к о в. Здравствуйте.
Ч е л н о к о в. Здравствуйте, Павел Петрович, садитесь.
А н о с о в. Благодарю. (Садится.)
К а л м ы к о в. Сколько сделали мечей?
А н о с о в. За эту неделю четыреста.
К а л м ы к о в. Четыреста? Та́к вы нам в два месяца перекуете полугодовой запас английской стали.
А н о с о в. Все мечи откованы из своей стали, Иван Иванович.
Ч е л н о к о в. Вот видите, какое хорошее начало. Я сегодня же извещу об этом горного начальника и господина министра.
К а л м ы к о в. К чему поспешность, князь? Сталь дорога больно.
А н о с о в. Моя сталь дороже английской, это верно. Но ведь вы, Иван Иванович, знаете почему?
Ч е л н о к о в. Объясните, пожалуйста.
А н о с о в. Отливку стали я вынужден производить в немецких тиглях. А один такой тигельный горшок стоит 25 рублей.
К а л м ы к о в. Вот мы и заставим столицу и горного начальника думать: что ж выгодней — сталь ввозить из Англии или тигли из Германии?
Ч е л н о к о в. Хрен редьки не слаще. Надо освобождаться от ввоза и того и другого.
А н о с о в. Михаил Никитич, это и моя заветная мечта. Я глубоко убежден, что на Урале у нас все для этого имеется. Нужно только смелее за дело браться.
К а л м ы к о в. Фантазий у вас много и смелости хоть отбавляй. А я уверен, что господин Шмаус не решится на это дело.
Ч е л н о к о в. А мы ему и не предложим.
К а л м ы к о в. Это как же? Готовить сталь без господина Шмауса?
Ч е л н о к о в. Я думаю, что нас выручит господин Аносов. Как, Павел Петрович?
А н о с о в. И рад бы, Михаил Никитич, да руки у меня связаны. При существующих на фабрике порядках много стали не сваришь.
К а л м ы к о в (встал). Позвольте, какие же порядки?
А н о с о в. Для расширения производства стали нужны деньги, их у меня мало. А больше того, поддержка нужна ваша, Иван Иваныч. А вы во всем — за Шмауса.
К а л м ы к о в. Я на службе у государя и должен отчитаться за каждую потраченную копейку. Да-с. А что до господина Шмауса, так ему сам государь доверяет. Вам следовало бы самому приглядеться к господину Шмаусу и поучить у него своих людей. Гордость ваша не к месту тут.
Ч е л н о к о в. Иван Иванович, право, не ожидал, что вы можете так переоценивать чужую помощь и не верить в силы народа своего, в разум свой. (Встал и отошел.)
А н о с о в. Это неуважение не только к народу своему, но и к себе.
К а л м ы к о в. Не уважать господина Шмауса за одно то, что он иностранец, непристойно вам, Павел Петрович.
А н о с о в. Я почитал и почитаю всех ученых мира. Немало пользовался их трудами, учился. Но учиться у господина Шмауса нечему.
К а л м ы к о в. Однако, как вы долго зло помните, Павел Петрович! Все еще не можете простить господину Шмаусу историю с карандашами. Ха-ха-ха…
Ч е л н о к о в. Позвольте, какую историю?
К а л м ы к о в. История, князь, вышла очень смешная: Павел Петрович скупил в городе все карандаши, извлек из них графит и стал подмешивать его в сталь. Ганс Францевич подсчитал, что для вооружения такими мечами одной армии потребовалось бы скупить карандаши во всех пяти частях света. Ха-ха-ха… Вот они, фантазии, к чему приводят!
Ч е л н о к о в (глядя на Аносова). Ничего не понимаю.
А н о с о в. У нас на фабрике, уже на свалке, мой мастеровой обнаружил три пуда английского графита. Для наших работ важная находка. Из этого графита я изготовил отличный тигельный горшок: качеством он во много крат превосходил немецкий и обошелся нам всего в три рубля. Господин Шмаус узнал об этом. Воспользовался моим отъездом в горы, забрал все остатки и сжег в кричной печи. Заметьте, не в дело употребил, а сжег в печи.
Ч е л н о к о в. Возмутительно. Что ж тут смешного?
К а л м ы к о в. Я смеялся над карандашами.
А н о с о в. Но ведь мне пришлось прибегнуть к этому для окончания задуманной работы.
Ч е л н о к о в. Ничего смешного в этой истории нет. Создать свой, русский тигельный горшок — это в некоей мере уже победа.
К а л м ы к о в. Да что там русского — одна глина.
А н о с о в. Графит есть у нас на Урале. Мой товарищ, горный инженер господин Лещенко, куски графита встречал даже на поверхности.
К а л м ы к о в. На Урале графит? Это охотничья сказка.
А н о с о в. Разрешите мне сделать разведку.
К а л м ы к о в. Не могу разрешить, — горный начальник запретил.
Ч е л н о к о в. Не отчаивайтесь, Павел Петрович. Думайте, как быстрее и больше приготовить русской стали. (Пожимает руку.) Поможем вам.
Аносов уходит.
К а л м ы к о в. Вы всерьез, князь?
Ч е л н о к о в. Вполне. Господин Аносов — надежный инженер.
К а л м ы к о в. У господина Шмауса большие связи.
Ч е л н о к о в. Господина Шмауса интересует нажива. Судьбы российской металлургии не могут его волновать. (Входит Шмаус.)
Ш м а у с. Привет. Вы меня приглашали?
К а л м ы к о в. Да, да, Ганс Францевич. Знакомьтесь, уполномоченный нашего горного начальника, князь Челноков.
Ш м а у с (здоровается, садится). Вчера знакомились в моей мастерской.
К а л м ы к о в. Хотелось бы знать ваше мнение, Ганс Францевич, по очень важному вопросу.
Ш м а у с. Я к вашим услугам.
К а л м ы к о в. По высочайшему повелению государя нашей фабрике приказано удвоить выпуск холодного оружия.
Ш м а у с. О, правильно!
К а л м ы к о в. Государь, господин министр (глядя на Челнокова) да и мы возлагаем на вас все свои надежды.
Ш м а у с. Наш большой долг — помочь России.
Ч е л н о к о в (с иронией). На ваше великодушие мы только и полагаемся.
Ш м а у с. Я могу заключить контракт.
Ч е л н о к о в. Мне не все ясно. Потребуется много людей, знакомых с этим делом.
К а л м ы к о в. Надеюсь, что Ганс Францевич и наших людей обучит. Не так ли?
Ш м а у с. У нас есть такое соглашение.
К а л м ы к о в (Челнокову). Можно приступить и к контракту.
Ч е л н о к о в. С контрактом придется подождать. Я поставлю в известность господина министра и горного начальника, что господин Шмаус дал согласие на отливку стали. Мне хотелось бы знать сроки.
Ш м а у с (встал). Самим готовить сталь?
Ч е л н о к о в. А вы разве нас поняли иначе?
Ш м а у с. Я полагал, что сталь даст Англия.
К а л м ы к о в. Англия даст немного. Остальное придется самим делать.
Ш м а у с. О! Иван Иванович, отливка стали — сложное дело. Очень сложное.
Ч е л н о к о в. Решайте. Я должен написать об этом в столицу.
Ш м а у с. Письмо писать один час. Для отливки потребуются печи, тигли, люди.
Ч е л н о к о в. Но ведь господин Аносов приготовил тигель из английского графита.
